ДЕДУШКА ЯНЧАР
Дедушка Янчар жил вместе с тремя ворами: Пустой, Живсой и Кобылкой,– а милостыню просил около церкви, куда доползал на своих деревяшках-протезах. Он болел костоедой, и у него постепенно отрезали обе ноги,– кусок за куском, происходило это обычно весной, из-за чего он воспылал ненавистью к врачам. Почему не режут ему ноги зимой, когда живется тяжелее всего? В больнице было бы тепло, там он наедался бы досыта. И не везет же: всегда ампутация приходится на весну. Конечно, хорошо из года в год по три месяца спокойненько проводить в больнице, где не надо заботиться о куске хлеба, взывать к милосердию людскому и божьему и за каждый жалкий крейцер говорить: «Да вознаградит вас господь бог сторицею!» Хорошо и весной, но зимой толку было бы больше.
И вдруг у дедушки Янчара перестали болеть ноги. Он встревожился и отправился в больницу, где после внимательного осмотра ему сообщили диагноз, очень редкий в истории далеко зашедшего костоеда: омертвение кости прекратилось, благодаря прошлогодней операции ее ткань исцелилась. Его не могут принять в больницу. Нет оснований.
Выйдя из больницы, он едва волок свои деревяшки, прикрепленные к выздоровевшим культяпкам, и то плакал, то причитал. Рассеялись его мечты о трех прекрасных месяцах.
Дома он огорченно рассказывал о своем несчастье. Резать ноги ему больше не будут. Пуста возмущался вместе с ним. Это безобразие – так обращаться с человеком, который хочет отдохнуть. Место дедушки Янчара подле церкви уже наверняка занял на эти три месяца нищий Кунштат, так уж было у них заведено,– и неизвестно, уступит ли его теперь.
Место было невыгодное, потому что большинство прихожан, выходя из церкви, у самого входа подавало милостыню молящимся там старухам, которым покровительствовала жена причетника. Но несколько крейцеров дедушке Янчару все-таки удавалось собрать, а остальное давали ему на пропитание сожители – воры которых он вознаграждал за это нравоучительными рассказами.
После прихода Живсы снова заговорили об отвергнутой просьбе Янчара. Вылечили его, прощелыги!
– Это они нарочно,– заметил Кобылка,– потому что ты бедняк.
Никакой логики в его словах не было, но раздраженный дедушка Янчар ругал врачей и называл их бандой, не сочувствующей несчастному нищему. Только бы Кунштат не уперся и уступил место у церкви! Все они сомневались, что он пойдет на это. Кунштат нищий, больной человек, и теперь, когда Янчар стал здоровым калекой, ни в какую не согласится.
Дедушка Янчар раскричался, что с него такой жизни уже хватит. Весь свой век он едва перебивался. Вечная нужда, вечный голод, только и радости было, пока лежал в больнице. А теперь он и ее потерял. Сейчас, когда ноги ему не нужны, эти культяпки вдруг оказались здоровыми!
Что он будет делать, если еще потеряет место у церкви? Выздоровевшие обрубки такие маленькие, что далеко плестись на них он не может. До церкви рукой подать, и то он устает, пока доберется. Собачья жизнь!
– Ну, если хочешь передохнуть, сделай что-нибудь – тебя и посадят на несколько месяцев. Получишь постель, вволю еды, и плевать тебе на весь мир,– сказал Живса,– довольно уж ты маялся.
– Разумный совет,– одобрил Кобылка,– пускай о тебе заботится государство.
Но тут дедушка Янчар стал ссылаться на свою честность. Он хочет умереть порядочным человеком, не побывав под судом и в тюрьме.
Пуста возразил, что сам он никогда ни у кого не крадет нужных вещей. Но если вещь все равно без толку валяется у людей, то уж лучше он ее возьмет, когда ему нужны деньги. В первый раз его посадили из-за куска угля. После этого он нигде не мог получить работу и с тех пор ворует, но считает, что, несмотря на это, он честнее больших господ, которые судят других, а сами живут припеваючи.
Янчар категорически заявил, что воровать не будет...
Все трое не знали, как быть. И говорили с ним как со здоровым человеком, забыв, что у него деревянные ноги.
В конце концов дедушка Янчар спросил:
– Да как же я, такой калека, могу воровать?
С этим согласились все, кроме Пусты, который утверждал, что дело ведь не в успехе кражи, а в попытке украсть, при которой его поймают. А раз поймают, все будет в порядке. Получит несколько месяцев и заживет спокойно. Какая у него теперь жизнь? Жалкая, нищенская, собачья жизнь, даже хуже. Янчар снова объяснил им, что он мечтает о покое; пусть даже в тюрьме, но позволить поймать себя на краже... нет!
– Так сотвори что еще,– откликнулся Кобылка.
– Да что еще, Кобылка, присоветуй.
– Ляпни что-нибудь этакое, и шесть месяцев обеспечены.
– Правильно, Кобылка,– одобрил Живса.– Мы научим деда, что надо сказать, он пойдет к полицейскому или в участок и скажет: «Так и так, господа полицейские, вот что я думаю!» Его арестуют, посадят в предварилку, а потом он попадет под суд. Как калека, получит больничное питание. Потом его выпустят, а когда ему свобода опять надоест, он снова пойдет к полицейскому и скажет: «Так и так, господа полицейские, вот что я думаю!»
– Конечно, ты не расскажешь, кто тебя этому научил,– наставлял Пуста старика.
– Ну, с помощью божьей... учтите, что надо сказать, чтобы получить шесть месяцев,– согласился Янчар.– Какая у меня жизнь на свободе? Верно вы говорите, уж лучше мне сидеть в кутузке.
Воры стали совещаться.
– Нет, Пуста, за то, что ты советуешь, он получит всего три месяца, ничего страшного тут нет,– спорил Кобылка.– Он должен сказать...
– Этого мало даже для пяти месяцев,– возражал Живса.– Пусть скажет вот это, да еще прибавит, что советует Кобылка. Дедушка Янчар, пойдешь и скажешь... понял? Не спутаешь? Этого хватит для шести месяцев. Больше тебе не дадут, потому что у тебя не судимости. Запомнил?
– Повторите еще разок, ребята,– попросил Ян чар,– в моей бедной голове плохо все укладывается. Авось до утра не забуду.
Перед сном и утром они снова проверили его. Он все выучил назубок...
Так дедушка Янчар, чтобы один раз в жизни полгода отдохнуть, совершил утром в присутствии ближайшего полицейского преступление – оскорбление его величества.
В судебных отчетах его квалифицировали как негодяя.
![[:biggrin2]](user_data/smileys/biggrin2.gif "[:biggrin2]")
